Игрушки 2 - Страница 30

"Не зря я всю прошедшую недели к этим «иголкам» привыкал!" — удовлетворённо подумал я, увидев что увесистая четырёхгранная металка почти полностью вошла в шею эсэсовца в паре сантиметров выше ворота форменной рубашки.

Я соскочил со стула на левую сторону, оказавшись между эсэсовцем-верзилой и замершим в ступоре переводчиком. Ребром левой ладони я рубанул по затылку скрючившегося громилы и напрыгнул на переводчика. Четыре быстрых удара в грудь — и я, придерживая господина Быслова "за манишку", аккуратно сажаю его на пол. После чего успеваю даже поймать за ремень верзилу Гюнтера до того, как он рухнул со стула.

Теперь надо разобраться с солдатами, что сторожат в сенях Дымова. Но, первым делом надо вооружиться. Я подобрал автомат Гюнтера, который оказался бергмановским МП-35, затем быстро обогнул стол и вытащил из кобыры всё ещё хрипевшего унтерштурмфюрера пистолет. "Ого, "Браунинг Хай Пауэр"! Серьёзная машина!" — покойный явно знал толк в короткостволе. Особенно приятным в нашей ситуации становился тринадцатизарядный магазин.

"Интересно, а что это сторожа до сих пор не прибежали? — внезапно пришла мне в голову мысль. — Неужели я так тихо сработал? Хотя, может быть они привычные к тому, что господа офицеры кого-нибудь при разговоре кулаками стимулируют. У покойного Гюнтера телосложениее более чем подходящее."

Я медленно досчитал до десяти. Ничего.

"Как там их зовут? Полтцен, вроде… Ну, начнём, благословясь…" — и, обойдя стол, я встал слева от двери.

— Poltzen, komm hier! Schnelle! — гаркнул я.

Дверь распахнулась и влетевший в комнату солдат споткнулся об аккуратно подставленную мною ногу. Удар солидным деревянным прикладом автомата по затылку, и одним противником стало меньше!

За спиной раздались звуки какой-то непонятной возни. Разворачиваюсь… И на порог комнаты плашмя рушится ещё один немец. Несмотря на удивление я хладнокровно пинаю его в висок. "Мда, а был бы в каске — был бы цел".

— Лёш, это ты его подсёк?

— Да.

— Руки свободны?

— Да.

— Дверь входную запри… — адреналин схлынул, и на меня наваливается вялость.

Присаживаюсь на лавку у стены и плескаю в лицо несколько раз водой из деревянной кадки, стоящей тут же в углу. Хоть дух переведу, пока никто не видит. Насмерть бить людей руками — то ещё развлечение, а я на героя кинобоевика не тяну ни физически, ни, тем более, морально.

В сенях слышна негромкая возня.

— Зельц, ты чего там?

— Лавку поперёк прохода ставлю. Щеколда больно хлипкая.

— А, — протянул я, — ну ставь, ставь…

Спустя минуту Дымов вошёл в комнату, я как раз шарил рукой в кадушке с водой, пытаясь нащупать спрятанный там «вальтер».

— Лёш, вон того пузанчика свяжи, он живой должен быть. Как справишься — сюда возвращайся, дверь сторожить. А мне подумать надо.

Дымов быстро снял ремень с одного из вырубленных солдат и направился к переводчику.

Я же воспользовался паузой, чтобы хорошенько обмозговать ситуацию.

"Так, мы внутри, вооружены и свободны. Это всё — актив. Вокруг дома десяток солдат и ещё неизвестно, сколько прячутся по кустам и в пустых домах — это пассив… — принялся я, что называется, "подбивать бабки". — Люк рядом — это плюс, но связи с ним нет — это, естественно, минус. Вариантов у нас немного: прорываться с боем или, попробовав обмануть немцев, тишком смыться. Хотелось бы, конечно, и «языка» с собой захватить, но тут не до жиру, самим бы уцелеть".

Алексей как раз закончил с пленным и присел рядом со мной:

— Ну, что надумали, товарищ старший лейтенант?

— Пока ничего, осмотреться надо, — и я направился к окну.

Аккуратно выглянув из-за ситцевой занавесочки в цветочек, я оглядел двор. У ворот стояло четверо немцев и, судя по жестикуляции, вели "разговор за жизнь". Это могло означать как то, что они беспечны и ничего не опасаются, но также и то, что они надеются на сильные внешние посты. Знать бы ещё, что именно… "О, а машины они так никуда не убрали! — отметил я для себя, — и, вполне возможно, что это именно беспечность, могут считать, что раз двоих поймали, остальные сюда не придут. А ведь грузовик в центре села виден издалека, и выдаёт засаду. Ладно, возьму тайм-аут на размышления".

Я отошёл от окна и принялся обыскивать командира эсэсовцев: стащил с него камуфлированную куртку, снял мундир, и выгреб всё из карманов. Немного подумал и надел на себя и китель и куртку. Пришлось в пору. Дымов от двери молча наблюдал за моими манипуляциями.

— Что смотришь? Солдатам по башке ещё по разику дай, а то они с минуты на минуту очухаются. И документы с барахлом забери.

Тут я вспомнил детские годы, когда летом меня иногда отправляли к многочисленным бабушкам в деревню. Я прошёлся по комнате, внимательно разглядывая дощатый потолок. Одно место в дальнем углу показалось мне подозрительным. Принеся стул, я встал на него и, дотянувшись до потолка, сильно ударил по доскам. Одна из них вылетела из пазов, открыв проход на чердак. За несколько секунд я убрал остальные и, подтянувшись, оказался наверху.

Крыша была крыта дранкой, и я без особых проблем проделал в ней отверстие. Соседний дом, в котором располагались немецкие наблюдатели, был как на ладони.

"А вы явно расслабились, парни", — подумал я, заметив в чердачном окне силуэт. Когда мы, лёжа в кустах, наблюдали за деревней, подобной халатности со стороны противника я не заметил. Тут меня осенило! Свесившись в люк, я спросил:

— Зельц, нигде зеркала не видишь?

— Вон, на стенке висит, — последовал ответ.